Бабка Матрёна торжествовала. Уж какую неделю дела её процветали. Водки,
вина в деревенском магазинчике не было, зато клиентов у бабки
прибавлялось изо дня в день. Матрёна только и успевала сбывать свой
ходовой товар да подсчитывать барыши.
И вот однажды к избёнке подкатил «ЗИЛок». Из кабины медленно вылез бородатый мужик в рабочей одежде. Шатаясь, он подошёл к низкой двери, резко распахнул и с порога гаркнул басом:
— Есть кто живой!
От неожиданности Матрёна аж подскочила на табурете, выронив из рук клубок ниток.
— Чево хайлаешь-то, глухих здеся нету, — сурово проворчала она.
— Ладно, мать, не сердись. Я к тебе по делу.
— А коли по делу — сказывай.
— Лекарство надо...
— Какое такое лекарство? — Матрёна настороженно глянула на пришельца, ощупывая его всего своими хитрыми глазками: что-то в нём показалось ей подозрительно знакомым.
— Не крути, мать, ты ведь хорошо знаешь. Помоги человеку... А? Башка трещит, раскалывается, внутри жжёт всё — целая война...
— Чё ты, чё ты, — Матрёна вскочила с табурета и замахала руками, будто хотела отогнать от себя неведомую нечистую силу, — нету у меня никакого лекарства.
— Да все у тебя есть, бабка! Помоги, — не унимался бородач.
— Отстань, леший...
— Что же... тогда пойду к Макаровне, у неё хоть и похуже, однако же... всегда всё найдётся!
Последние слова мужика произвели на Матрёну сильное впечатление. Краешком глаза он заметил, как искривились её тонкие губы, как несколько раз она порывалась что-то сказать.
— Погодь, — всё же преодолев себя, вымолвила Матрёна. — Там у меня где-то есть одна: себе на поминки припасла. Счас принесу...
Бабка вышла и вернулась с бутылкой самогона. Она ласково обтёрла бутылку уголком передника, после чего подала клиенту.
— Это другое дело. Сколь?
— Три синенькие...
— Вот деньги. Есть ещё? Сама понимаешь… — на троих!
— Поглядеть надо... Сразу бы сказывал, а не гонял меня…
Матрёна вынесла вторую бутылку. Бородач подал деньги и рассовал бутылки по карманам.
— Благодарствую, бабка! Пока, я отчалил...
У двери мужик вдруг остановился, повернулся и, широко улыбаясь, сорвал с подбородка бороду. Перед Матрёной стоял участковый Ерлохин. Ахнув, она так и села на табурет.
— Комедия окончена, — уже своим голосом сказал участковый. — Да-а, долго же я ждал этого момента. Знал ведь, что и ты сбываешь самогон, а вот доказать это никак не мог, всё-то у тебя было гладко, прямо не подступишься никак. Видишь, обличье даже пришлось поменять, другим голосом говорить, чтоб только поймать тебя с поличным. Да-а, Даниловна, надо признать, конспиратор ты отменный.
В ответ Матрёна только охала да кивала головой:
— Ой, и как это я сплоховала, какая оказия-то нынче вышла...
— Конкуренция сгубила.
февраль 1989 г.
И вот однажды к избёнке подкатил «ЗИЛок». Из кабины медленно вылез бородатый мужик в рабочей одежде. Шатаясь, он подошёл к низкой двери, резко распахнул и с порога гаркнул басом:
— Есть кто живой!
От неожиданности Матрёна аж подскочила на табурете, выронив из рук клубок ниток.
— Чево хайлаешь-то, глухих здеся нету, — сурово проворчала она.
— Ладно, мать, не сердись. Я к тебе по делу.
— А коли по делу — сказывай.
— Лекарство надо...
— Какое такое лекарство? — Матрёна настороженно глянула на пришельца, ощупывая его всего своими хитрыми глазками: что-то в нём показалось ей подозрительно знакомым.
— Не крути, мать, ты ведь хорошо знаешь. Помоги человеку... А? Башка трещит, раскалывается, внутри жжёт всё — целая война...
— Чё ты, чё ты, — Матрёна вскочила с табурета и замахала руками, будто хотела отогнать от себя неведомую нечистую силу, — нету у меня никакого лекарства.
— Да все у тебя есть, бабка! Помоги, — не унимался бородач.
— Отстань, леший...
— Что же... тогда пойду к Макаровне, у неё хоть и похуже, однако же... всегда всё найдётся!
Последние слова мужика произвели на Матрёну сильное впечатление. Краешком глаза он заметил, как искривились её тонкие губы, как несколько раз она порывалась что-то сказать.
— Погодь, — всё же преодолев себя, вымолвила Матрёна. — Там у меня где-то есть одна: себе на поминки припасла. Счас принесу...
Бабка вышла и вернулась с бутылкой самогона. Она ласково обтёрла бутылку уголком передника, после чего подала клиенту.
— Это другое дело. Сколь?
— Три синенькие...
— Вот деньги. Есть ещё? Сама понимаешь… — на троих!
— Поглядеть надо... Сразу бы сказывал, а не гонял меня…
Матрёна вынесла вторую бутылку. Бородач подал деньги и рассовал бутылки по карманам.
— Благодарствую, бабка! Пока, я отчалил...
У двери мужик вдруг остановился, повернулся и, широко улыбаясь, сорвал с подбородка бороду. Перед Матрёной стоял участковый Ерлохин. Ахнув, она так и села на табурет.
— Комедия окончена, — уже своим голосом сказал участковый. — Да-а, долго же я ждал этого момента. Знал ведь, что и ты сбываешь самогон, а вот доказать это никак не мог, всё-то у тебя было гладко, прямо не подступишься никак. Видишь, обличье даже пришлось поменять, другим голосом говорить, чтоб только поймать тебя с поличным. Да-а, Даниловна, надо признать, конспиратор ты отменный.
В ответ Матрёна только охала да кивала головой:
— Ой, и как это я сплоховала, какая оказия-то нынче вышла...
— Конкуренция сгубила.
февраль 1989 г.
